Виктор Гончаренко откровенно рассказал об уходе из ЦСКА
Главный тренер «Краснодара» Виктор Гончаренко в интервью корреспонденту Sport24 Денису Целых рассказал о болезненном уходе из ЦСКА.
— Когда уходил в марте — не спрашивал: вы и правда хотели со мной расстаться уже тогда, в декабре? Какая разница, что там было? Все равно в жизни тренера есть три неизбежные вещи. Первая — он приходит. Вторая — работает. Третья — уходит. Но конкретно тогда — и в декабре, и весной, перед уходом — у меня было внутреннее спокойствие — независимо от того, что происходило. И понимание, что ЦСКА может занять второе или третье место. Не было такого, что вообще не видел перспектив. Cложно сказать, каким бы это место было в итоге — суть не в том. На мой взгляд тренер должен уходить, когда чувствует, что все, его пик пройден. У меня с ЦСКА было несколько пиков, когда мне казалось: я себя исчерпал. Но приходят новые футболисты, появляются новые краски, и ощущения меняются. Вот вы любите вспоминать мой прошлогодний отъезд после матча с «Зенитом»…
— Он был реально эпичным.
— Вот тогда мне и правда казалось: все — больше ничего не могу дать команде. У меня было очень плохое эмоциональное состояние. Сейчас оно великолепное, а тогда все было наоборот. Действительно казалось, что это финал. А через неделю начал с общаться с футболистами, появились новые ребята, и я посмотрел на ситуацию по-другому. Стало казаться, что мы можем продолжить. Чувствовал, что многие ребята со мной: те, которых сам приглашал: Обляков, Ахметов, часть других футболистов: например, Влашич. Можно было двигаться вперед. Но это моя точка зрения. Руководство может думать по-другому.
— «Решение о расторжении контракта с тренером принято по обоюдному согласию сторон» — формулировка с сайта ЦСКА. Но инициатива явно же была от клуба.
— Да, это решение руководства. Мы пообщались с Бабаевым и решили, что надо прекратить сотрудничество. Роман Юрьевич озвучил вердикт — я ответил: «Это ваше решение, вы вправе его принимать». Разговор был корректный, без взаимных претензий. Потом еще зашел к Гинеру и после поговорил с Орешкиным.
— Когда вызывал Бабаев, догадывались, что речь пойдет об увольнении?
— Это было легко понять. Когда ты к этому готов, тебя это уже особо не напрягает.
— Каким был Гинер в вашем последнем разговоре?
— Спокойным. Каких-то особенных слов не было. Да и что тут скажешь? Просто пожелали удачи и все. Это просто финал моей работы, который должен закончиться так. Ну вот так получилось. Тут тяжело найти слова, которыми все останутся довольны.
— Поняли для себя, чье это было решение? В последний год далеко не все в ЦСКА решает Гинер.
— А так ли это важно? Знаете, мне очень нравится произведение Ремарка «Три товарища». Там есть хорошая фраза: «Мы стареем только из-за памяти. Слишком мало забываем. Забвение — вот тайна вечной молодости». Поэтому ту ситуацию я оставил далеко позади.
— Поняли глобально, почему с вами расстались?
— Есть такое понятие: критическая масса.
— То есть?
— Вот конкретная история. Когда я пришел в ЦСКА, тут была опытная команда, с которой мы два раза заняли второе место в РПЛ. И по качеству игры все было хорошо, и в Лиге Европы дошли до 1/4 финала. Потом полкоманды ушло. Новый сезон начали неудачно.
— Помню. Три матча без побед.
— Вспоминаю игру против «Енисея» в Тюмени, когда в составе было чуть ли не 12 человек. В запасе — одна молодежь. Кирилла Набабкина пришлось ставить в опорную зону. Кадровая ситуация критическая. И вроде все это понимают, на словах слышу: да, нет состава, это не твоя вина. Но по факту болельщики и руководство все равно не прощают тебе плохой игры и плохого результата. Растет та самая критическая масса, которая потом играет против тебя. Так и вышло в случае со мной. Да, у нас был период безвременья, но эта масса все равно накопилась и ударила по мне.
Если сначала тебе дают какое-то время на раскачку, понимают: ты только пришел и нужно что-то менять, то потом, спустя четыре года, припомнят все, даже тот плохой матч в Тюмени, когда не было игроков. На подсознательном уровне болельщики и руководство тебе этого не простят. Да, на момент ухода мне было очень больно — у меня самого не было мыслей уходить. Мне казалось, мы можем исправить ситуацию. При этом ни о чем не жалею. Жизнь — такая штука, что надо смотреть только вперед.
| Источник: |
